Сказание о Проклятой Обители - Валентин Вайс

Помещение оказалось небольшим, что для холодного замка было скорее характеристикой положительной. Здесь располагались две тяжелые резные кровати – одна узкая для Уты Ренсбургской. Вторая же – непомерно широкая, занимавшая всю середину комнаты, предназначалась для остальных девиц графской семьи. Кроме этих предметов мебели сюда втиснулась еще пара кованых сундуков да колченогий табурет. На плоской крышке одного из сундуков, что прижимался к кровати Уты, покоились толстые фолианты, в одном из которых Астейн признала «Золотые Речения», хорошо знакомые по обители. Блеклые гобелены скрывали каменную кладку и придавали спальне подобие уюта. Астейн растерянно огляделась и, наконец, решилась спросить Урсулу об отхожем месте – последний раз ей довелось справлять нужду еще в дороге, а пользоваться тем сосудом, что зазывно блестел медным боком из-под кровати, совсем не хотелось. К тому же, с лестницы уже доносились звонкие голоса близняшек.

– Я как раз хотела тебе предложить. Пошли, – весело ответила Урсула.

Девушки укутались в шерстяные накидки и выскользнули из темной комнаты. Узкая винтовая лестница привела их на крытую деревянную галерею, опоясывавшую верхний этаж башни.

В первый же миг Астейн осознала, как ей не хватало свежего воздуха. Теперь же, вдыхая его полной грудью, она словно бы очищалась от запаха гари, пота, сырой соломы, прогорклого масла и свечей из жира коровьих почек.

– Астейн, ты что там застряла? – привел ее в чувства голос сестры.

– Иду, но почему наверх? Еще перед ужином, во дворе, мой нос ощутил характерный для отхожего места запах, но шел он от небольшой деревянной башни, что была по правую руку от меня. Если я все правильно поняла, то идти мы должны вниз, чтобы попасть туда.

– Что ты! – Заливистый смех Урсулы прорезал вечернюю тишину. – Туда только прислуга ходит, да и то осторожно. Три года назад там провалился пол, и повар захлебнулся в нечистотах! Вот отец переживал – повар-то из самого Ансгахалла выписан был.

Холодок пробежал по спине: в гостеприимном замке гостя поджидают не меньшие опасности, чем в лесу, а возможно и много большие.

Шаткая деревянная галерея вывела девушек на внешнюю стену, где вскоре взору предстал крохотный домик без пола под односкатной крышей, нависавший надо рвом. Это и оказалось искомое место. Посмотрев на зубчатую стену, теряющуюся в сумраке подступающей ночи, Астейн заметила еще несколько таких «домиков».

Недоуменный взгляд кузины заставил Урсулу в очередной раз рассмеяться:

– Отец так гордиться этим! Не бойся, иди.

Справляя нужду, Астейн представляла штурм замка, злобно вопящих под стенами гоблинов и страдающих животом обитателей Рогельтена. Каково же должно быть удивление штурмующих, когда… Впрочем, она быстро взяла себя в руки и обуздала разбушевавшуюся фантазию.

Зябко кутаясь в накидки, они еще какое-то время стояли на стене. Дочь Ингвальда мучительно вглядывалась в ночной мрак, сама не понимая, что именно желая разглядеть. Где—то вдалеке тоскливо завыла собака, а над лесом вдруг поднялась стая ворон, разрезая ночь испуганным карканьем. На черном бархатном небе еще кроваво алел след заката, а бледные лики двух лун – Ночных Стражей – едва проглядывали сквозь мохнатые тучи.

– Ты знаешь, – вдруг едва слышно заговорила Урсула, – отец ведь не зря про тот проклятый год вспомнил. Это просто ужас был. Маркграф Дитрих тогда в замок влетел весь в пыли, бледный как смерть. Переночевал со своими людьми, коней сменил, и дальше поскакал, а мы здесь остались. Матушка тогда так отца просила следом ехать, а он ни в какую. Говорит ей: «Если сейчас побежим – все потеряем. Хочешь – езжай. Коня дам, а вот люди мне и здесь пригодятся». Может, он тогда и прав был: Дитрих-то в немилость впал и всего лишился. А ведь сюда никто так и не пришел – ни дикие эльфы, ни южные нордеры, ни гоблины из Серых Топей. Но страху мы натерпелись. Говорят, на отдаленных хуторах, за болотами, видели вооруженных людей, но кто это был – эльфы или просто разбойники, так никто и не узнал. Предвечный Свет уберег. Вот только матушка отца так и не простила за пережитый ужас. Затаила обиду. Они сейчас едва разговаривают. А отец, между прочим, и без того почти все потерял. У него же торговля в Норхейме была. Как нордеры город захватили, так у него все и сгинуло. Матушка, по-моему, злорадствовала.

Она замолчала. Словно судорога свела прекрасные черты. В серебряном свете лун, на краткий миг выглянувших из—за туч, ее лицо показалось Астейн угловатым, словно грубо вытесанным из серой каменной глыбы. Перехватив встревоженный взгляд, Урсула быстро отвернулась.

– Что ты хочешь мне сказать? – Осторожно, самыми кончиками пальцев, Астейн прикоснулась к напряженному плечу сестры.

– О чем ты?

– Тебя что—то мучает, да и сестрички твои что-то за ужином рассказать хотели, да тетушка не дала. И вовсе не дикие эльфы или южные нордеры тебя пугают.

– У тебя, Астейн, лоб широкий как у мужчины, и ума много. И думается мне, что ум этот до добра тебя не доведет, особенно в наших краях. Должна ты денно и нощно просить Деву-Мать этого богатства поубавить.

– Вот завтра и начну просить, а пока Всеблагая на мои просьбы не откликнулась, давай рассказывай, что тут у вас еще стряслось.

Из-за скрытого ночной мглой леса сырой ветер принес долгие раскаты колокола. Урсула задумчиво посмотрела на не вмеру проницательную родственницу.

– Только что ты услышала ответ на свой вопрос.

– Что я услышала? Храмовый колокол?

– Это не храмовый колокол. По крайней мере, не городского собора Унторфа. Тебя даже не смущает, что колокол звонит в столь неурочный час? С какой стороны находится Унторф?

– Он позади нас, по другую сторону замка. – Только теперь Астейн поняла, что колокольный звон доносится вовсе не оттуда. – Но что в этом удивительного? Просто там, за лесом иное поселение и храм.

– Нет там ничего. Лес и болота. А за болотами – опять болота. А за ними – Серые Топи с гоблинами. А уж гоблины, поверь, храмов не строят.

– Продолжай, милая. Еще пара загадок и мы доберемся до сути!

Урсула вновь замолчала, потом набрала в грудь воздуха, словно нырять собралась, и заговорила:

– Только не подумай, что я не рада тебе.

– Даже мысли такой не было – синяки от твоих жарких объятий будут еще неделю сходить. Какие уж тут сомненья!

– Вскоре ты много услышишь такого, что, по мнению матери, не предназначено для посторонних ушей. Даже мне не все известно. Земля эта проклята, и не видел свет проклятий столь страшных. Матушка тебе постарается новую обитель быстро подобрать – нашу семью при дворе Форгейн хорошо знают, с такой ерундой без труда помогут. Хотя я на твоем месте вообще домой бы вернулась. Ходит в наших краях легенда о существе с болот, что служит великому Предвечному Злу. Задолго до того, как был построен замок, где-то в этих лесах, почти в самом сердце болот одна знатная женщина основала сестринскую общину. Говорят, будто монахини по ее наущению продали душу Предвечному Злу и заманивали в монастырь местных детей. Многих тогда сгубили. Жители Унторфа монахинь казнили, но настоятельница умирая, прокляла город и все окрестные земли. За совершенные злодеяния и верную службу Предвечное Зло призвало ее в Лабиринт Тьмы, где и стала она одной из Дочерей. Теперь же, когда Лабиринт с каждым днем все ближе и Великая Битва не за горами, она вернулась, обретя новую плоть. Та черная душа, что найдет дорогу к проклятой обители, обратиться нахцерером и станет служить ей, заманивая людей на болота. Будто бы принимает он облик не то девочки, не то маленькой женщины, что приходит из самого сердца топи и просит девушек поиграть с ней, и если какая откликается, то берет ее за руку и с собой на болота уводит. И никто больше ту девушку не видит. Я не знаю подробностей легенды, но Ута знает наверняка. Она пыталась рассказать мне, но мама не позволяет. Ута болтлива от природы и тайны хранить не умеет, даже хотела материнский запрет нарушить, но как только заговаривала об этом – тут же появлялась Айне. Будь осторожна с этой девицей – она все доносит матери и обладает одним отвратительным умением: ходит совершенно бесшумно.

– Ты сама веришь в это проклятье?

– Да как тебе сказать… Может, это и сказки, да вот только одна беда – девушки и правда на болоте пропадали. А два дня назад неподалеку, на границе болот, одну нашли. Ту самую Мэйв, нашу служанку, про которую тебе сказать пытались.

– И что с ней было?

– Вроде как ей шею свернули, да только из отца и слова не выдавишь. Он труп так быстро плащом накрыл, что Рауд едва успел его разглядеть.

– И ты полагаешь, что эта смерть связана с той жуткой девочкой? Это как-то не очень вписывается во всю историю: если существо в облике ребенка или женщины уводит несчастных в сердце топи, то вы никого не смогли бы обнаружить.